Интервью газете "Новгород" (14.05.2009)

Павел Нерсесьян: «Пианист большого зала – явление уходящее»

Автор: Елена ВИТОЛЬ

Его игру хочется слушать с закрытыми глазами – безэмоциональное поведение за инструментом компенсирует целая палитра эмоций в исполнительстве. Еще Павел Нерсесьян известен как интереснейший интерпретатор, под руками которого даже самое «заезженное» произведение классического репертуара  расцвечивается новыми красками. На концерте в Новгороде одним из таких открытий для слушателей стала «Лунная соната» Бетховена: привычно-подвижная вторая часть у Нерсесьяна превратилась в задумчивую и меланхоличную, а энергично-суровая третья засверкала настоящей восточной страстью – казалось, от клавиатуры искры летят.

– Павел Тигранович, некоторые московские критики относятся к Вашему творчеству неоднозначно. Это ранит или стимулирует?

– Недовольные и заскучавшие есть всегда. Но, конечно, приятно, когда твое творчество нравится, его понимают. Для этого я должен своим исполнением доказать необходимость каждой ноты в произведении, показать его внутреннюю жизнь, а это процесс неблагодарный. Поэтому, когда после концерта люди подходят и говорят: «Знаете, вы открыли для меня это произведение!» – это самая дорогая похвала.

– Зачем известному музыканту, привыкшему к большим концертным залам, выступление в Новгороде буквально для нескольких десятков человек?

– Я вообще убежден, что пианист большого зала – явление уходящее. Фортепианные произведения Шопена, Бетховена не создавались для арены. Это была эпоха салонного исполнения, ведь только в небольшом зале сохраняется некая интимность, особая связь между музыкантом и слушателем. Конечно, есть много пианистов, предпочитающих огромные залы, наплыв  публики. Но мне приятнее говорить с каждым слушателем на равных.

– Многие деятели культуры выступают против «американизации» отечественного искусства. А Вы, один из ведущих пианистов страны, участвовали в американском проекте, который называют самым лучшим комедийным балетом XX века...

– Но это действительно замечательное, очень смешное зрелище! Одноактный балет «Концерт» на музыку Шопена поставил Джером Роббинс – ученик и коллега Джорджа Баланчина, звезда Бродвея. Для меня это была возможность впервые в жизни побыть актером. Сюжет балета следующий: зрители самых разных типажей – эстет, старая дева, культурная дамочка со скучающим мужем, «ботаник»  и т. д, приходят на фортепианный концерт. По ходу они погружаются в фантазии – муж-подкаблучник мечтает об убийстве жены, «ботаник» воображает себя героем, балерина пускается в импровизацию... А я изображаю пианиста, бросающего на расшалившуюся публику разгневанные взгляды, а под конец вообще пытаюсь отловить их сачком. Играя в этом спектакле, я получал огромное удовольствие – он как бы разбил мой ежедневный привычный путь и увел  в другое измерение. Я настолько уходил в роль, что даже не боялся выступать.

– И чего же боится такой виртуоз, как Вы?

– Боюсь  помарок в игре – обидно, когда это случается. Или вдруг что-то помешает и прервет ткань произведения, в которую я погружаюсь... Я всегда очень волнуюсь перед выступлением.

– Некоторые артисты могут позволить себе выступить в провинции вполсилы. Вы считаете это приемлемым?

– Для себя – однозначно нет. Я никогда не делаю себе поблажек. Всегда отдаюсь выступлению целиком.

– А вообще, «звезда» имеет право на капризы?

– Да, такой тип артистов есть: им, чтобы хорошо выступить, нужно перед концертом от души поскандалить. Конечно, это мучительно для окружающих, но если при этом на сцене они – боги, то, наверное, можно постараться на остальное закрыть глаза.

– Один из самых известных молодых пианистов Денис Мацуев – ученик класса профессора Доренского, а стало быть, и Ваш. Многие осуждают его за участие в светских тусовках, выступления в легковесных телевизионных программах, усматривая в этом саморекламу.

– Помимо музыкального, у Дениса есть еще один редкостный талант – коммуникабельность. Его приоритетов в исполнительстве не разделяю, и он это знает. Но он очень требователен к себе, гибок, невероятно умен, а главное – никогда не бывает недоволен, невнимателен, неучтив. И потом, в нашей профессии нужны люди, которых знает начальство, это бывает очень полезно. Так уж пусть лучше оно знает Мацуева, чем Баскова.

– Басков, однако, поет с Монсеррат Кабалье!

– Это ни о чем не говорит – в хорошем зале его не слышно. Что касается Кабалье, когда-то она была лучшей певицей в мире и я ее очень любил, но со временем она стала петь все хуже и хуже. Возможно, это прозвучит зло, но, по-моему, они с Басковым ухватились друг за друга, потому что оба боялись неуспеха.

– Налицо массовое падение интереса к классическому искусству. Вас это беспокоит?

– Как исполнителя – да. Но больше меня огорчает другое. Сегодня мы посетили ваш музей в кремле. Коллекция сказочная, можно изучать историю отечественной культуры. Но... в музее мы были одни! Вот это явление меня очень беспокоит.

Огорчает падение уровня образования в музыкальных школах – ведь оно было лучшим в мире. Я 23 года преподаю в консерватории и не устаю восхищаться, какая у нас талантливая молодежь. Но, к примеру, мне рассказывали, что в Иркутске музыкальные школы практически «оголились» – учителя подались на заработки в Китай! К сожалению, не знаю, как обстоит с этим в Новгороде...

– Международный конкурс юных пианистов имени Рахманинова здорово поднял планку и подстегнул наши школы.

– В таком случае вам чрезвычайно повезло, что есть такие люди, как руководитель Центра музыкальной культуры имени Рахманинова Любовь Дериглазова и ее соратники. Иногда даже два человека могут изменить культурный фон города. Поверьте, от энтузиастов в нашей жизни зависит очень многое!