“Павел Нерсесьян, победитель недавно основанного конкурса пианистов в Дублине, сыграл свой американский дебютный концерт, состоящий из русской музыки, в зале Линкольн-центра в Нью-Йорке. Пианист продемонстрировал дар тончайшей интонационной выразительности (в Канцоне-Серенаде Н. Метнера), наряду с безупречной крупной техникой (в Сонате Д. Шостаковича № 1 и в быстрых разделах Вариаций на тему Корелли С. Рахманинова). “Времена года” П. Чайковского, весь цикл, составили кульминацию концерта. Пианисту удалось собрать все 12 пьес воедино и дать лирическую полноту привычным “Июню” и “Октябрю””
“Павлу Нерсесьяну 33 года, он победитель нескольких международных конкурсов. А еще он свободный дух, оживляющий музыку приподнятой праздничностью, индивидуальной окраской и фантазией. В том возрасте, когда еще доминирует неличностный опыт и ученическая выучка, его романтическая свобода, нежелание подчиняться привитым нормам и условностям равно восхищают и привлекают. “Искорки” Мошковского, в сравнении со знаменитой записью В. Горовица, кажутся и новаторскими, и технически более благополучными. Его Скрябин одухотворен и индивидуален, а в великолепных транскрипциях М. Плетнёва сцен из балета П. И. Чайковского «Спящая красавица» он виртуозно цепок и точен. Его шарм исходит не из безупречных трелей и октав (хотя они в сверхизбытке), а из естественной сосредоточенности на оттенках и характерности. Редко Чайковский звучит так безраздельно по-русски и так индивидуально”
“Он… как свободный дух, освещающий сцену своим ярким темпераментом, индивидуальными красками и богатым воображением... Не отвлекаясь на трели и октавы (хотя они и безупречны), он легко концентрирует внимание на любой возможной детали или образе”
“Хоровая Фантазия Бетховена - светлое, оптимистичное произведение... Громадный хор в сопровождении оркестра, которым управляет Нерсесьян за роялем - незабываемое впечатление”
“Даже если вы не фортепианный гуру, выслеживающий восходящих звёздочек или малоизвестных мастеров фортепиано, послушайте этого пианиста при первой возможности”
“Его исполнение вызвало настоящий рев восторга у публики”
“Обычно не публика, а солисты цепенеют от страха при соприкосновении со сверхчеловеческими требованиями молодого Прокофьева, ищущего ярких эффектов (во Втором концерте). Это, однако, не испугало российского пианиста Павла Нерсесьяна, победителя конкурса пианистов в Дублине 1991 года. Его физический контроль и уверенность напомнили одно из описаний исполнения самого композитора – суровость, лаконичность, простота, ритмическая ясность, полный и пронзительный звук, точная, великолепно вылепленная фраза. Одно из самых сильных средств пианиста в таком мощном и избыточно тяжеловесном концерте – создавать ощущение, что самое главное впереди. П. Нерсесьян с безупречным мастерством добился эффекта, не только с помощью скорости и громкости (хоть их у него в избытке), но, главным образом, через изысканно сотканные, сочные гармонические созвучия, особенно яркие в этом произведении”
“Павел Нерсесьян в иногда сыроватой ткани “Джиннов” Сезара Франка добился максимального эффекта, используя широчайшую звуковую палитру”
“Контроль над техническими трудностями Рапсодии на тему Паганини С. Рахманинова у Нерсесьяна был вдохновенным, виртуозность служила выразительности. Во всех уровнях звука и скорости он оставался гибким и тонким. Следующие друг за другом вариации объединялись в более крупные разделы, контрастные по характеру. Превосходное исполнение – свободное, и при этом сжатое, как пружина”
“3 апреля в Большом зале состоялся сольный концерт заслуженного артиста России, профессора Павла Нерсесьяна (фортепиано). В программу вошли произведения всеми любимых композиторов-романтиков – Фридерика Шопена и Роберта Шумана, которые в исполнении Нерсесьяна приобрели неповторимое звучание.
Для Нерсесьяна всегда важен образ – живой, цельный, предельно концентрированный и прекрасно сконструированный, сильный и убедительный. Что бы он ни играл, его концепции всегда говорят о самом главном, без излишеств, отвлекающих от создания художественной картины.
Пианист открыл концерт тремя Ноктюрнами Шопена (оp. 15). Это был восторженный гимн весне – особенно пленительно звучал Ноктюрн фа-диез мажор со своими «ручейками» мелких нот. На краю сцены поставили цветы на манер живой изгороди: все вместе производило очень приятное впечатление свежести и обновления окружающей природы. Ноктюрн соль минор напомнил о теме романтического странника (der Wanderer), путника, идущего навстречу природе. Весьма тихо, прозрачно Павел Нерсесьян исполнил хорал, который в конце достиг поистине бетховенской глубины.
Вечер продолжили Симфонические этюды Шумана (оp. 13) – повествование о пути и становлении романтической личности. Нерсесьян сыграл Симфонические этюды с дополнительными фрагментами, благодаря чему получилась четко очерченная трехчастная форма (середина – этюд №8 и четыре дополнительных номера). Этим грустным, полным тревоги образам были противопоставлены другие минорные эпизоды – настоящее фантастическое скерцо и финал, который Нерсесьян начал на paino, что лишь усилило могучее движение к итоговому торжеству. И после такого финала откровением стал последний лирический номер, воспринимавшийся как всеобщее примирение, успокоение.
«Детские сцены» Шумана во втором отделении были исполнены очень веско, убедительно. Нерсесьян не выводил изобразительность, программность на передний план, однако пьесы прозвучали живо и непринужденно.
Грандиозное окончание концерта в виде Третьей сонаты Шопена пианист провел на одном дыхании. Было очень приятно слышать это сочинение без «общих мест» и штампов. О мужестве, которым столь часто пренебрегают в музыке Шопена, говорил еще Альфред Корто. Но игра Нерсесьяна оказалась не лишена мужества, энергии, которая пронизывала вершины шопеновской лирики (например, побочную партию первой части или си-мажорное Largo).
Павел Нерсесьян говорит: «Нужно подготовить выступление как поэтическое послание, информацию. Очень важно музыку подать как сюжет». Возможно, именно поэтому интерпретации этого музыканта всегда очень осмысленны, информативны и содержательны, а в его игре ощущается высокая этическая ответственность музыканта перед слушателем.
Степан Игнатьев”